Действующие лица:

АЛЕКСАНДР — журналист, главный редактор журнала “Невероятный мир”

ЯНА — журналист, сотрудница журнала

АНДРЕЙ — репортер зарубежной радиостанции

СКОРОПАД ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ — бывший корреспондент ТАСС

ЛЕНА — соседка

СОСЕД ЛЕНЫ

СОСЕДКА КЛАВЫ

ГЕНА ГОСТЮХИН — подросток из села Сотниково

КЛАВА — хозяйка необычной картины

РОМАН — муж Клавы

БОРИС

ОТЕЦ БОРИСА

МАТЬ БОРИСА

МАТЬ ГЕНЫ

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА — Юрий Петрович

ВАДИМ Росляков

Звездное небо. Безмолвное и холодное.

ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. “Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь”.

Константин Циолковский.

ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.

Уютная старая питерская улица.

ТИТРЫ. Четверг. 23.30.

Свет фонарей отражается на мокрой брусчатке. Дом, в котором живут Яна и Александр.

Квартира соседки Лены. Полумрак, свет фонарей высвечивает настенные часы. Маятник неторопливо отмеряет время. Камера скользит по натюрмортам комнаты, в которой живет соседка наших главных героев. Лена склонила в дремоте голову на груди. На коленях лежит книжка.

Ее разбудил пронзительный звонок в дверь. Лена очнулась.

Она осторожно, на цыпочках идет по коридору. Подходит к дверному глазку. Стараясь не дышать, смотрит в него.

На лестничной площадке пусто и тихо.

Лена озабоченно прикрывает воротником халата грудь и… смело выходит на площадку. Склоняется на перилах и смотрит вниз. На изящной старинной лестнице никого.

Лена отчаянно звонит в дверь напротив. Это дверь Александра.

Никто не открывает.

Лена возвращается домой. Включает свет во всех комнатах. Ей страшно.

Пытается отвлечься, взяв книгу.

Маятник качается медленно.

Через некоторое время она набирает телефонный номер.

Гудки. Трубку никто не берет.

Мариинский театр.

Александр и Яна в красивой ложе слушают величественную музыку Вагнера. Звучит увертюра из оперы “Тангейзер”. За пультом Валерий Гергиев.

Яна в красивом платье, Александр в темном костюме.

Выходят из театра. Садятся в машину. Прекрасный вечер.

ЯНА. Давно мне не было так хорошо. Спасибо, дорогой. (Целует его в щеку.)

Едут по ночному великолепному городу. Александр управляет автомобилем с энтузиазмом.

АЛЕКСАНДР. Я счастлив! От того, что у меня такая восхитительная жена! В антрактах люди любовались тобой.

А ты моя. Моя… Жена… Странно, не правда ли, звучит?!

ЯНА. У, ты, какой… собственник!.. Не привык еще, милый?! …Я твоя… жена!

АЛЕКСАНДР. Янка, почему так бывает, скажи: оформили люди отношения — чистая формальность, всего-навсего штамп в паспорте, — и это вдруг дало им возможность открыто говорить о своих чувствах?! Почему раньше ты мне не говорила таких слов?! “Люблю”… “Милый”…

ЯНА. Говорила… Но тихо-тихо…

АЛЕКСАНДР. Это не считается!

ЯНА. Если серьезно, сама не понимаю. Люди, наверное, существа примитивные. Во всех своих начинаниях требуют от общества подтверждения собственного статуса. Видимо, и мы, как все… обыкновенные люди…

…Спасибо тебе за прекрасную музыку!

АЛЕКСАНДР. Мне-то за что? Это Вагнер! Титан! Самый грандиозный композитор! Вот кто необыкновенный!..

ЯНА. Я бы сказала — природный композитор! Его музыка подобна музыке сфер!

АЛЕКСАНДР. Постой… Что же получается? Природный, — значит, необыкновенный?!

ЯНА. Да. Теперь, в наше время, так…

АЛЕКСАНДР. Представляешь… человечеству нужно было сбежать из рая, чтобы потом всей своей жизнью стремиться к нему?

ЯНА. Я смотрю на нашего котенка и думаю: вот гениальнейшее произведение искусства! Вот форма и содержание, к которым никто уже не способен ничего ни прибавить, ни убавить.

АЛЕКСАНДР. И все-таки люди творят! И мы предпочли сегодня любованию котом или луной из нашей замечательной беседки в парке оперу Рихарда Вагнера.

ЯНА. Подтверждали свой статус. Как представители человечества, которому тоже, как их Создателю, хочется творить.

АЛЕКСАНДР. Да. Вот котенок — само совершенство, но у него просто отсутствует желание творить!

ЯНА (смеется).

Как знать?! Зато он умеет такое вытворять! Я тебе еще не рассказала, что он всю штору в спальне изодрал. В пух и прах! Катался, видите ли!

АЛЕКСАНДР. Вот поросенок. Приедем домой, я ему устрою!

ЯНА. Только не очень строго, ладно?..

Идут по старой изящной лестнице. Александр открывает ключом дверь. В это время из квартиры напротив высовывается голова их соседки Лены.

ЛЕНА. Добрый вечер! Скорее, доброй ночи! Заждалась вас, соседи, совсем. Из театра или гостей, наверное? Можно вас побеспокоить на минуточку?

АЛЕКСАНДР. Да, Лена, конечно. Случилось что-то?

ЛЕНА. Поговорить хотела… по вашей специализации.

ЯНА. Какой специализации? Поздно уже. Может, на завтра отложим?

ЛЕНА. Извините, ради Бога. Мне срочно, сейчас нужно. Дело-то неотложное. (Яне.) Я вас по телевизору видела. Вы, наверное Яна?

АЛЕКСАНДР. Ах да, познакомьтесь, Лена: моя жена, Яна.

ЛЕНА. Очень приятно. Я постараюсь недолго. Проходите ко мне в квартиру. Только осторожно, как бы не спугнуть!

Яна и Александр переглянулись.

АЛЕКСАНДР. Вася отдыхает?

ЯНА. Муж уже спит?

ЛЕНА. Не в этом дело. Вася мой в Польше сейчас. Торгует тракторами. Туго идет. Конкуренция большая…

Тут у меня… только не смейтесь… аномальные явления. Полтергейст какой-то!

АЛЕКСАНДР. Ого!

ЛЕНА. Понимаете, Саша, звонки какие-то необычные в дверь раздаются. Периодически. Уже третья неделя пошла, как все это началось.

Мужа нет, сами понимаете, страшно, аж жуть!

ЯНА. Не хулиганы ли над вами издеваются?

ЛЕНА. Нет, нет! Отпадает!

Представьте себе, я в милицию уже обращалась. Наш участковый... знаете его — Аркадий Семенович, капитан? С усиками…

АЛЕКСАНДР. Нет, не имел чести…

ЛЕНА. Пустое! Говорит: вы его ловите, гада, а мы уж ему бока пообтешем… Это… полтергейсту!

ЯНА. Почему полтергейсту? Какие у вас предположения на этот счет?

ЛЕНА (пожимает плечами). Невидимый он!

АЛЕКСАНДР (смотрит на часы — 00.10). То есть как?

ЛЕНА. Вам ли не верить? Такие дела раскрутили! Читали!

Невидимый — значит, невидимый!

АЛЕКСАНДР. Кто он-то?! Что он вам говорит? Человек это или…

ЛЕНА. Какой там говорит?! Просто звонит, и все…

ЯНА. И?..

ЛЕНА. Не спешите. Прошу вас… Ночь долгая!..

АЛЕКСАНДР. Лена, голубушка, мы из оперы, в самом деле. …С молодой женой!

ЯНА. Саш…

ЛЕНА. Ребята, не пожалеете, это же невероятно интересно… Честное слово, не пожалеете…

Он сегодня непременно… (Часы бьют 01. 00.) Да уже скоро!..

Я поначалу машинально открывала. Дверь на себя — раз! А там никого. Потом осторожнее стала. Сегодня мы затаимся. Давайте затаимся... И дверь приоткроем. Пусть входит…

АЛЕКСАНДР (направляется к двери). Лена, я на минутку отойду? Кота проведаю. Пистолет возьму, можно? Вдруг это просто воры? Или хитрые грабители?! Они вашу бдительность таким образом усыпляют.

ЛЕНА. Есть пистолет? Здорово! Участковый не нужен!

ЯНА. У Саши — газовый.

ЛЕНА. Сойдет.

Мы просто… попугаем!

ЯНА (качает головой). Минуту назад сами дрожали от страха…

АЛЕКСАНДР (входит с пистолетом, Яне). Тебе не надо переодеться? (Яна в том же красивом платье.)

ЯНА. Тсс… Ты что так громко? Теперь мы в дозоре…

Садятся на диван. Лена гасит свет.

ЛЕНА (подает Яне подушечку). Подложите… Располагайтесь поудобнее. (Зажигается свет фонарика в руках у Лены. Александру.) Саша, фонарик возьмите на всякий случай.

ЯНА (шепотом). А если не придет?

АЛЕКСАНДР (шепотом, передергивая затвор пистолета).

Как на государственной границе. С Китаем… Вспоминаю заставу на Даманском имени Демократа Леонова. Уссурийский погранотряд. Мы там с Сергеем Катаевым снежного человека ловили. Кроме шуток…

ТИТР. 02.40.

Девушки спят на плечах Александра.

Он сам еле сдерживается от того, чтобы не заснуть.

Звонок в дверь. Второй. Девушки встрепенулись.

Александр осторожно подходит к дверному глазку. Там никого…

Еще один звонок.

Александр пятится назад и прячется за дверью от ванной комнаты.

Входная дверь скрипнула. Видно, что кто-то осторожно открывает ее снаружи. Полоса света с лестничной клетки…

Осторожные шаги…

Девушки дрожат от страха.

Шаги, как от босых ног в ванную комнату. Слышится, как отворачивают кран.

АЛЕКСАНДР (резко щелкает выключателем и забегает с пистолетом в ванную). Стоять! Стрелять буду!

Сквозь стеклянную дверь выпрыгивает нечто невидимое. Стекло разбивается. Пистолет произвольно стреляет и падает на пол. Александр с закрытыми глазами успевает нащупать таз с нижним Лениным бельем и выплескивает его содержимое на предполагаемого невидимку.

ЯНА (с замотанным полотенцем лицом). Что это было?!

АЛЕКСАНДР (подставив лицо под воду).

Не входить! Газ! Окна, двери быстрее откройте!

ЛЕНА (с телефонной трубкой). Алле! Милиция! Милиция!.. Поймали!

АЛЕКСАНДР (пытается открыть глаза). Зачем?! Сбежал он!

В квартиру Лены вбегает сосед в сатиновых трусах, матросской тельняшке, в обрезанных валенках на босу ногу, с топором в руках.

В доме загорается свет во многих окнах.

СОСЕД. Стреляли?!..

ЯНА. Ушел!

В коридоре, в луже, лежит женское белье. От лужи на лестничную клетку идут следы голых ступней.

Яна с интересом рассматривает следы.

СОСЕД. Да это мои, наверное.

ЛЕНА. Совсем не похожи.

Мы видим, что сосед в суматохе не забыл надеть дедушкины валенки.

Редакция журнала “Невероятный мир”. Кабинет редактора.

Скоропад и Александр играют в шахматы.

СКОРОПАД. Интересно девки пляшут!

…А вы?

АЛЕКСАНДР. “…Плохо пишут из деревни”! — как вы изволите частенько выражаться! Шах вам, Юрий Васильевич!..

Наипротивнейшая вещь, я вам доложу, этот газ! Спасибо нашей доблестной милиции: так и не приехали! (Задумался в очередной раз над шахматной доской.) …Однако жалко, протоколов никто не составлял… Официальная бумага, хоть такая… А может, и хорошо, что не приехали! Объясняй, с какой такой стати мы весь дом разбудили своей стрельбой?!

СКОРОПАД. Следы! Следы сфотографировать успели?.. Вот сюда, с вашего позволения!.. (Уводит шахматную фигуру.)

АЛЕКСАНДР. Следы… Обычные следы… Босых ног… Мужицкие… Успели, пока не высохли… Мат вам, уважаемый!..

Да, кстати, этот некто больше не звонит! Как рукой сняло!

В кабинет редактора входит Оля с двумя чашками кофе.

ОЛЯ. Ваш кофе.

Я нечаянно подслушала.

Нам бы отдел по борьбе с привидениями при редакции открыть! Со временем я могла бы стать его заведующей. Мне это очень интересно.

СКОРОПАД. Стать заведующей или?..

(Берет чашку, принюхивается.)

…Кофе должен быть черным, как южная ночь, и сладким, как поцелуй юной девушки. Спасибо, Оленька. Отличный аромат!

А… борьба с привидениями…

Насмотрелись мультяшек, юная девушка!

АЛЕКСАНДР (отпивая). Отдел?! …Он уже существует! Де-факто! Завтра к Клавдии Егоровне, хозяйке странной картины, пойдем в гости. “Поцелуй волны” картина, кстати, называется.

Хотите с нами? Вам ведь интересно…

ОЛЯ. Нет, что вы! Я боюсь, пока… Лучше секретарем еще поработаю.

СКОРОПАД (разглядывая загубленную партию). Завтра?.. Нет, завтра не могу… (Озабоченно.) Что-то Андрюши давно не видать...

Квартира Клавы.

Клава суетится по дому. Муж Клавы Роман смотрит телевизор. Поднимает ноги в тапочках, когда та вытирает пол возле него.

РОМАН. Клавдия, что уборку на ночь глядя затеяла?! Дочка с зятем прибудут завтра? Опять денежки кончились? Они без этого не приходят, не посещают родителей, паразиты. Пора бы им уже своим трудом жить! Как думаешь, мать?!

РОМАН. Время было такое… Что с тобой церемониться?! Дочь врага народа! …Извини, Клава!

КЛАВА (дотирает пол). Ничего! Привыкла! Сам такую дефективную взял в жены!

РОМАН. Что оставалось делать? …Молодому солдатику демобилизованному… Влюбился… Женился! …Любовь зла!

…Пивка завтра тогда купим. Пусть зятюшка расслабится!

КЛАВА. Какой ты добренький, как речь о пиве заходит…

Успокойся, не придут они.

В редакцию я ходила, насчет картины нашей! Вот и жду журналистов с учеными.

РОМАН. Дура, прости Господи! Какая же ты дура!

Журналистов только нам не хватало! Им что?!.. Сенсацию подавай! А тут вопрос практический! Вопрос жизни и смерти, можно сказать.

КЛАВА. Потому и пригласила. Это журнал специальный, про чудеса и все такое... Только они и присоветуют, что делать. Сами-то не можем с ней справиться. Полвека… Больше!

РОМАН. Справиться, справиться! Если бы моя воля!..

КЛАВА. Пустомеля…

Кто заболел неизвестной болезнью, когда запаковали ее в мешки целлофановые и в чулан на даче запрятали?! Забыл, как ночью такси ловили: никто не хотел везти, когда назад тащить ее приспичило!..

Забыл, как приняли нас за воров, когда в другой раз тащили ее по городу от Зины Малышевой?! Та полгода потом лечилась! Вся пятнами пошла. Удружили подруге! Всегда картина возвращалась на место! Даже когда трое батюшек из монастыря над нею читали и водой святой кропили, не помогло.

РОМАН. Надоела ты мне вместе со своей картиной! Суета сует! Давай телефон, позвоню, чтобы не приезжали! Нечего людей посторонних сюда втягивать! Не хочу, чтобы чужие люди в нашу жизнь вмешивались! Им рекламу подавай! Нам новая суета.

КЛАВА. Не буду звонить. Поздно… Пусть приходят!

РОМАН (взбесился). По-тихому!.. Черта лысого! Я вам дам — по-тихому! Я вам устрою… вальпургиеву ночь! Тебе и… этому, нарисованному! Я покажу вам, кто в доме хозяин!

Роман вбегает в темную комнату, где висит картина “Поцелуй волны”, и срывает ее со стены. В темноте блеснули глаза нарисованного юноши.

В комнате появился зыбкий туман.

Роман вытаскивает картину на лестничную клетку. Клава не препятствует ему. Из окна парадной видно, что во дворе дети жгут большой костер.

Роман, наверное, туда и решил тащить картину, но…

Он поскользнулся и загремел по лестнице. Картина заскользила по ступенькам и накрыла собой Романа.

Квартира Клавы. День. В дверь звонят Александр и Яна. Долго не открывают.

Соседка Клавы появляется на площадке.

СОСЕДКА КЛАВЫ. Вы к Клавдии Егоровне?! Ее, наверное, нет дома. Вчера с Ромой — мужем ее — такое несчастье приключилось! На “скорой” в больницу увезли.

КЛАВА (открывает, заспанное лицо).

Ой, это вы?! Совсем забыла, старая! Здравствуйте.

Извините. Заснула. Всю ночь куролесили.

Как назло, перед вашим приездом муж упал неудачно. Ничего, ничего, на вашем визите это не отразится!

Проходите. Можете не раздеваться. Пожалуйста, сразу в зал. Она там висит.

АЛЕКСАНДР. Простите нас, ради Бога. Но раз уж мы здесь, Клавдия Егоровна, можно мы все-таки разденемся и побудем немного подольше?!

КЛАВА. Пожалуйста. Как хотите. Еще подумаете, что я не гостеприимная хозяйка. Она, картина, чужих просто не выносит. Зачем подвергать себя опасности?!

ЯНА. Так серьезно?

КЛАВА. Если бы не так…

АЛЕКСАНДР. Не беспокойтесь вы... Риск оправдан. Работа у нас такая.

Ну-с! Где она? Показывайте!

Входят в зал. На центральном месте висит довольно большое темное полотно в хорошей резной золотой раме.

На ней изображен бушующий шторм, обломки корабля. Юноша с черными, полными скорби и отчаянья глазами, из последних сил борется за свою жизнь. Неуклюже выписана фигура девушки, увлекающей свою жертву в пучину волн. Она наслаждается последним поцелуем, исполненным ужаса смерти.

На лицах вошедших небольшое разочарование, вызванное невысоким мастерством художника.

АЛЕКСАНДР. Так вот он какой, поцелуй смерти! Волны то бишь.

ЯНА (Клаве). Простите, но… что в ней такого необычного?

КЛАВА. Ему, однако, удалось только собственное изображение. Все, кто знал Бориса, утверждают, что он здесь лучше, чем на фотографиях. (Берет с серванта старые фотографии.) Убедитесь сами.

На снимках Борис со своей сестренкой Клавой. В разное время.

ЯНА (рассматривая фото). Видный парень. А это, рядом, наверное, вы?

КЛАВА. Двойняшки! Мы были с ним не разлей вода. Всегда вместе, всегда делом одним заняты.

(Камера показывает печальные глаза Бориса на картине; в них словно появилась живинка.)

Люди завидовали родителям. Настоящая братская любовь. Редко так бывает. Со временем папа с мамой тревожиться стали: вырастут дети, как им личные судьбы устроить? Не смогут друг без друга жить — две половинки — сросшиеся души. Не приведи Господь!

ЯНА. Надо же!

КЛАВА. Печаль их оказалась напрасной.

Однажды мы гуляли с ним у моря. Он сильно заинтересовался работой художника, который тут же, не берегу, писал свой шторм. Мне тоже понравилась картинка. А Борю словно подменили. Заболел, просто забредил живописью. Купили краски ему, кисти. Он все больше стал отдаляться от меня. От родителей и друзей.

…Вскоре я брата потеряла…

ЯНА. Удивительно… Разве так бывает?

КЛАВА. По-всякому бывает, оказывается. Стал нервным каким-то. Одержимым! И не Божья искра засветилась в его глазах, а дьявольское пламя!

АЛЕКСАНДР. Зачем вы так?! Искусство от Бога!

КЛАВА. Ой, не знаю, не знаю! Не все искусство! Наверное!

Камера подробно рассматривает тонущего юношу на картине.

ТИТРЫ. 1938 год.

В комнате сидит за мольбертом заросший щетиной юноша. Пишет. Неистово машет кистями по полотну.

В соседней комнате обедают Клава с отцом и матерью. На столе стоит один лишний прибор.

ОТЕЦ БОРИСА. Опять к столу не пришел! Мальчишка ведь! Успеет еще сто картин написать! Впереди целая жизнь!

МАТЬ БОРИСА. Никогда бы не подумала… Вроде хорошо, что человек творчеством занялся. Способности проявляет… Радоваться бы! Но, честное слово, не нравится мне его новое увлечение. Парень в соседней комнате, а такое чувство, что он где-то далеко-далеко…

КЛАВА. Он не просто, мама, в себя ушел! Он, по-моему, и от себя убежал! Весь зарос, опустился, не моется неделями. Не понимаю причину его сумасшествия…

ОТЕЦ БОРИСА. Нам бы тоже, понимаешь, не переборщить. Вдруг талант у парня открылся! Кто знает, как это у других бывает?

МАТЬ БОРИСА. Боюсь — что-то другое!

КЛАВА (выходит из-за стола). Андрей Константинович — наш школьный учитель рисования — таланта не обнаружил… категорически…

Клава тихонько открывает дверь в комнату Бориса и подходит к нему сзади. Тот увлечен работой. Из пучины волн на полотне проявляются нечеткие контуры обнаженной женщины.

КЛАВА. Боря, уже все остыло. Зачем отца обижаешь? Он ведь так редко с нами обедает. Всю жизнь на работе…

Ой, это что за женщина такая? Русалка, что ли?!

БОРИС (крайне раздраженно). Сколько раз говорить?!.. Когда это кончится?!.. Когда я работаю!.. (Топает ногами.) Пошла вон отсюда! Вон! Краски мои берешь! (Хватает ее за руку и вышвыривает за дверь.)

У Клавы случился припадок.

КЛАВА (в истерике). Не брала я! Только один разок! …Я вернула…

(Всхлипывая.) Всякий художник скажет, — важно не качество краски, а конечный результат!

Через мгновенье к ней выбежал Борис.

БОРИС (становится перед Клавой на колени).

Клава, Клавушка, милая моя сестренка, прости! Ну, пожалуйста! Прости меня, негодяя! Сам не знаю, почему таким бешеным становлюсь! Она… картина эта… словно жизнь мою высасывает. Я борюсь, но ничего не могу поделать. Нет и выше наслаждения, чем стоять перед ней.

Отец с матерью качают головами, наблюдая за этой сценой.

БОРИС (родителям). И вас всех извел. Простите…

Затмение дьявольское!

(К отцу.) Ты разве не знаешь, папа, что наших почти всех арестовали? Друзей моих. Володю с Иринкой, Славу Матвеева, Калину. Ты знаешь, папа, как их бьют!

В коридоре висит шинель отца с малиновыми лычками.

ОТЕЦ БОРИСА. Бьют?! Что за вздор?! Откуда ты знаешь?! Откуда тебе это известно?!

БОРИС. Неужели вы все там верите, что Петрик, которому шестнадцати не исполнилось, который без своих толстенных очков шагу не может ступить, готовил покушение на секретаря ЦК ВКПб?! Смешно! Нет, впрочем, не смешно! Отвратительно! Если у вас там только по головке гладят, как на Петрика можно было добровольно донести?!

А потом… Все люди говорят…

ОТЕЦ БОРИСА (тяжело вздыхает). Борис, умоляю… пиши лучше свою картину.

Прошу тебя, сын…

Борис ухмыльнулся, схватил пальто с вешалки и выбежал из квартиры.

Картина Бориса видна из его комнаты.

Через неделю.

Утро. Мать тревожно ходит по квартире, отец читает газету “Правда”. Клава крутит ручку радиоприемника.

ИЗ РАДИОПРИЕМНИКА. Страна Советов… под руководством вождя всех народов товарища Сталина, осуществившая гигантский скачок из…

ОТЕЦ БОРИСА (отрываясь от газеты). Не могу же я, в самом деле, подключить своих сотрудников к его поискам. Ты понимаешь, мать, чем это попахивает?! Если он скрывается, значит, чувствует за собой вину.

МАТЬ БОРИСА. А может… наш сын арестован?!

ОТЕЦ БОРИСА. Исключено!

Я не последний человек в своем ведомстве. Мне бы первому доложили… Отсиживается у своего Михи Филимонова или у Петропавловских, на даче.

КЛАВА. И ты не проверил?..

ОТЕЦ БОРИСА. Дочка… Пойми… Я сам… Поверь, все будет хорошо…

А ремня… ему бы следовало всыпать…

Звонок в дверь. Все затаились. В коридоре стоит небольшой чемоданчик. Еще один звонок. Мать встрепенулась и побежала открывать.

В комнату врывается запыхавшийся Борис. Мимо сестры и родителей он бежит в свою комнату. Захлопывает за собой дверь.

Подходит к мольберту. Бросает пальто на пол. Начинает творить с неистовой улыбкой на лице и с пламенем в темных очах.

Так продолжается до вечера. Борису показалось, что его работа близка к завершению.

Часы бьют девять вечера.

Борис выходит с улыбкой из своей комнаты.

Все в ожидании сидят на диване.

БОРИС (ко всем). Родные мои! Простите… И дайте поесть. Только, пожалуйста, ни о чем не спрашивайте.

Жадно хлебает чай, кусает хлеб. Все тихо наблюдают за ним.

БОРИС (поднимает глаза.) …Да, я струсил, сбежал! Нервы не выдержали, когда узнал, что арестовали Шурку Вичинского вместе с его отцом. Я спрятался. И, как самая последняя тварь, затаился на даче у Петропавловских. Я хотел сам, добровольно… явка с повинной…

БОРИС. Пусть будет по-твоему… болен! Да, болен! …Я не мог не закончить своей работы!

Борис убежал в свою комнату и через мгновенье явился с картиной.

Всех обдало холодом от этого ужасного полотна.

БОРИС. Вот она! На долгую и вечную память обо мне! …Без названия. Паршивыми красками! …Без автора! Ведь оттуда не возвращаются?! Правда, папочка?!

Громкие шаги в коридоре. Звонок в дверь. Отец морщится, мать и Клава ощутили сильное беспокойство. Печальные глаза Бориса.

Наше время.

Звонок.

Современная квартира Клавы. Наши герои стоят перед картиной.

КЛАВА (оборачивается на звонок). Вот так и позвонили. Как сейчас. До сих пор стоит в ушах этот жуткий пронзительный звонок.

Бориса мы больше не увидели... Отца по приговору военного трибунала расстреляли позже, под Новый год!

Извините. Пойду открою.

В коридоре из-за входной двери появляется Андрей со странным человеком небольшого роста, лет сорока. Это Вадим Росляков. Специалист по биоэнергетике.

ВАДИМ (не здороваясь, деловито вынимает из своего портфеля биорамку — изогнутую особым образом спицу).

Странная квартира. Тут что-то есть! Совсем необычное!

(Спица неистово завертелась в его руке.) Ого! Да тут такие дела творятся! (Ставит свой портфель на тумбочку и вытаскивает из него странный прибор.) Ваш, английский! Филиппа Байера изобретение! (Это он Андрею.)

КЛАВА (разводит руками). Товарищи, вы с журналистами?!

АЛЕКСАНДР (выходит навстречу). Извините, Клавдия Егоровна, не предупредил. Это Андрей — радиорепортер Би-Би-Си, коллега. И Вадим Росляков — сотрудник нашего исследовательского научного бюро. Без пяти минут доктор уфологии.

АНДРЕЙ. Привет, женатик! Ты что, отдел научных исследований учредил?! Не знал. Когда?!

АЛЕКСАНДР. Формальность… Хорошо, пусть будет с сегодняшнего дня. Почему ты так долго не появлялся?..

АНДРЕЙ. Ближе к делу! (Хозяйке.) Можно ее увидеть? Куда пройти?

ВАДИМ. Прямо и направо.

АЛЕКСАНДР и АНДРЕЙ (вместе). Ты здесь был уже?

ВАДИМ (сухо, глядя на спицу). Был?! Совсем не обязательно! Смотрите на спицу. Туда показывает. Кстати, вообще нужно поскорее уходить. Аномалия активизируется. (Необычный прибор Вадима замигал частыми красными огоньками.)

Яна схватилась за голову при очередном взгляде на “Поцелуй волны” и… рухнула, как сноп, на паркетный пол.

КЛАВА (подбегает к Яне). Господи, Боже мой! (Крестится. К невидимой сущности в сторону картины.) Зачем ты так?!

Александр и Андрей с Клавой схватили Яну и выносят ее из комнаты. В комнате появился едва заметный зыбкий туман. Вадим вытряхивает последнее содержимое портфеля на пол. Соединяет в систему маленькие зеркала и разноцветные проводочки.

ЯНА (очнувшись). На меня словно тяжелая волна прямо из картины обрушилась. Он… Борис… Из его глаз — чудовищная энергия…

ВАДИМ (выходит из комнаты). Ничего подобного не видел. Читал про нечто похожее у Рэя Гринберга в отчетах по аномальной энергетике. Забавное полотно.

КЛАВА (виновато подает стакан с водой Яне). Простите, ребятки. Сами напросились! (Вадиму.) Что пропишете, доктор? Какое лекарство принимать от подобной живописи?

ВАДИМ. “Доктор” — сильно сказано. Честно говоря, нет официально такой науки — уфология. Но попробуем разобраться. Для начала, уважаемая хозяйка картины, вам придется с ней расстаться.

КЛАВА. Надолго?

ВАДИМ. Как минимум, навсегда!

Но, если позволите, я с ней все-таки поработал бы!

КЛАВА. А нельзя ее просто успокоить?!

ВАДИМ. Нейтрализовать… Как я понимаю (мне редактор предварительно обрисовал ситуацию), у вашего брата…

КЛАВА. …Бориса…

ВАДИМ. Да… Бориса… эта картина последняя в его жизни?

АЛЕКСАНДР. И единственная!

ВАДИМ. Еще более актуально. (Клаве.) “Портрет Дориана Грея” читали наверняка?

КЛАВА. Конечно, читала. Но здесь другое… Брат-то мой ничего дурного не совершил…

Иногда такие чудеса у нас творятся! Ходит он ночью, вздыхает, то и дело выключателем щелкает. Свет зажигает…

АНДРЕЙ. Как я понимаю, сущность Бориса переселилась в это полотно, поскольку на момент написания “Поцелуя” состояние автора было чрезмерно эмоциональным (в силу сложившихся причин).

ВАДИМ. Энергетически запредельным.

АЛЕКСАНДР. Борис как бы создал себе новую плоть, понимаете. И… возможно… живет в ней по сей день…

ВАДИМ. Если такое состояние можно обозвать жизнью.

Само собой, даже самое знаменитое полотно в истории живописи я не отнес бы к живой материи. Но… Обратите внимание, — чем больше мы восхищаемся произведением искусства, чем больше сопереживаем его героям, тем большим менталом накачаны они. А ментал — это, как вы понимаете, и есть духовная материя.

АНДРЕЙ. Понятно. Пример — чудотворные иконы. Только… “Поцелуй” — произведение далеко не гениальное! Так мне, во всяком случае, кажется!

ВАДИМ. В данном случае это не обязательно. Клавдия сама питает духовной энергией картину.

КЛАВА. Вот до чего договорились! Значит, я — причина всех несчастий, связанных с картиной Бориса?!

ВАДИМ. И да, и нет! Но, обратите внимание, вы ничего поделать с этим не можете.

АЛЕКСАНДР. Где же выход?

ВАДИМ. Пока я установлю свою систему, которая гармонизирует энергетические потоки. Но по большому счету…

АНДРЕЙ. Я бы просто сжег ее.

КЛАВА. Пытались…

АЛЕКСАНДР. На мой взгляд, нужно попытаться найти место захоронения Бориса и вернуть ему то, чем он не успел насладиться.

ЯНА. Пожалуй, это будет невероятно сложно!

КЛАВА. У нас нет ничего, кроме единственной справки из Большого дома о посмертной реабилитации незаконно осужденного.

Мама всю жизнь ждала известия…

Да… Я вам еще не успела рассказать. Она, когда умирала, наказывала мне строго-настрого: “Избавься от этой проклятой картины, не будет тебе с ней жизни…”

Вот видите, какая я! Все понимала и страдала… Память…

Теперь мой Роман Николаевич в больнице через эту картину. Два ребра и ногу сломал. Вчера…

ЯНА. Ужасно! Извините…

КЛАВА. Меня простите… За выходку брата…

АЛЕКСАНДР. Теперь будет все по-другому. И закончится счастливо, уверяю вас, Клавдия Егоровна.

Для начала мы попросим нашего Юрия Васильевича порыться в архивах. Возможно, ему удастся кое-что выяснить.

КЛАВА. Вашими бы устами… Дай Бог вам здоровья. Спасибо. (Яне.) И извините…

ВАДИМ. Клавдия…

КЛАВА. Егоровна…

ВАДИМ. Не убирайте моих приборов, даже если они вам покажутся несерьезными. Я за ними зайду в четверг. Если случится нечто неординарное, срочно звоните. Вот мой телефон. В любое время. (Протягивает ей записочку.)

Редакция журнала.

Мать Гены Гостюхина, Гена и председатель колхоза Юрий Петрович сидят перед Яной. Она в редакторском кресле.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Где же ваш главный редактор? Уже полдень, понимаешь.

ЯНА. Да не беспокойтесь вы так. У нас издание частное. Распорядка рабочей смены нет. Я за него сегодня. Я его жена, наконец.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Это что получается?! Ко мне, председателю колхоза, люди по делам приехали, а их моя жена вместо меня принимает? Смешно.

МАТЬ ГЕНЫ. Извините, а что же это он на такой молоденькой женился?!

ЯНА. Мне тридцать скоро.

МАТЬ ГЕНЫ. Я и говорю — совсем еще девочка. Он почитай пенсионного возраста. Солидный такой.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Нам главный редактор нужен.

ЯНА (соображая). Так бы и сказали. Вы Юрия Васильевича за редактора приняли. Понятно.

МАТЬ ГЕНЫ. Точно, он Юрием Васильевичем представился, да я карточку его потеряла.

ЯНА. Скоропад Юрий Васильевич — это наш сотрудник. Самый лучший. Но он не главный редактор, поверьте.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Понимаете, девушка, мы ему одному доверяем. Честный, добросовестный товарищ. Ничего не придумал в своей статье.

МАТЬ ГЕНЫ. Мы его поблагодарить решили. Вот яблок с картошкой привезли.

В кабинете стоят два тугих мешка.

ЯНА. Напрасно вы тащили эти подарки.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА (заговорщицки прикрыл шляпой телефонный аппарат, говорит шепотом). Это повод. Нас тут, не поверите, затаскали по инстанциям. Военные.

МАТЬ ГЕНЫ (тихо). Тсс! Вам точно можно говорить?

ЯНА. Как хотите, в самом деле.

МАТЬ ГЕНЫ. Из Москвы даже приезжали.

ЯНА. Ничего удивительного. Наш журнал читают повсюду. Даже Библиотека Конгресса США выписывает пять экземпляров.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Бросьте… Эти люди про ваш журнал даже не заикаются. Оказывается, следили они за тем НЛО, на котором ребята наши летали.

ГЕНА. Регрессивным гипнозом своим уморили. Уколами закололи. (Показывает на следы от инъекций на руке.)

ЯНА. Насколько мне известно, военные давно не занимаются подобными исследованиями.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. В этом и суть!

Они… как бы это вам сказать?.. Не совсем военные.

ЯНА. Кто же?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Лейтенанта, который наших пацанов привез с места посадки объекта, самого не раз допрашивали. Так тот ничего не видел даже!

Он у нас в деревне вчера был. Собственное расследование начал. (Юрий Петрович еще раз осмотрелся.) Вот некоторые документы просил нас вам передать. Не вам, конечно, главному редактору.

В кабинет входит Оля.

ОЛЯ. Юрий Васильевич из архива приехал. Срочная информация. (Незаметно для посетителей подмигивает Яне.)

МАТЬ ГЕНЫ. Просите сюда!

ЯНА. Пусть войдет.

Входит Скоропад.

СКОРОПАД (игнорируя посетителей). Поздравьте меня, Яна. Немедленно поздравьте! Я нашел списки расстрелянных 12 декабря тридцать восьмого года. Пятьдесят восьмая, десятый пункт. Все сходится. Стандарт. Борис, брат Клавдии Егоровны, среди них. (Достает бумаги из бокового кармана пиджака.)

Место захоронения — Левашовская пустынь. Табу с нее снято всего год назад.

ЯНА. Какой вы молодец!

Юрий Васильевич, к вам гости! С гостинцами.

СКОРОПАД. Бог ты мой! Герои моего романа! Со свету не разглядел.

Ну, здравствуйте, здравствуйте!

Это вам от лейтенанта, который мальчишек наших возле Белоруссии обнаружил.

МАТЬ ГЕНЫ. В тот день, когда вы уехали, Юрий Васильевич, к нам большая летающая тарелка прилетала.

СКОРОПАД (принимает бумаги от председателя, бегло прочитывает заголовки каких-то инструкций). За пацанами?!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Кто его знает?! Мы их теперь не отпустим просто так. Больно морока потом большая.

ГЕНА. На этот раз никто не смеялся.

Юрий Петрович куда надо позвонил. Группа захвата по тревоге приезжала. Автоматчики — на пяти машинах. Оцепили все…

МАТЬ ГЕНЫ (председателю колхоза). Ты, Юрок, мне не говорил, что звонил “куда надо”. Выходит, после твоего звонка эта катавасия с допросами началась?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Как не звонить, слушай, соседка! Когда в небе такое творится.

МАТЬ ГЕНЫ. Паразит! Зачем наших ребят под эксперименты подставил?!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Извините… Это они сами раскопали. Все село трясли. Что да как?!

Они про зонд разведывательный выспрашивали.

СКОРОПАД. Какой зонд?

ГЕНА. Разведчик. От большого объекта маленький отделился. А приземлился возле Алешни. Там с неделю оцепление стояло. Чуть Женьку с братом не застрелили!

СКОРОПАД (председателю). Спасибо. Что с этими бумагами делать?..

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Я их не читал. Но лейтенант говорит, что они проливают кое-какой свет по вопросу отношения военных к проблеме НЛО.

СКОРОПАД. Спасибо, друзья!

ЯНА. Александр сейчас в Мексике. Но, поверьте, он был бы счастлив поблагодарить вас за сотрудничество в поисках истины.

Левашовская пустынь.

Яна, Александр, Скоропад, Клавдия и Роман (последний на костылях), идут между деревьев с табличками.

Поодаль Вадим с биолокатором в руке.

У Клавы в руках рулон.

На табличках имена расстрелянных здесь людей.

Множество деревьев с табличками.

К одному из деревьев Клава привязывает свою, с именем своего брата.

КЛАВА. Прости нас, Борис!

Прости меня, твою сестру, за все те неприятности, которые я тебе доставила своим непониманием.

Роман кланяется дереву и помогает привязать табличку.

Вадим подходит со своей спицей.

ВАДИМ. Смотрите сюда! (Громко спрашивает у спицы.) Борис, ты здесь? (Рамка резко уходит в сторону.)

КЛАВА. Дайте мне задать вопрос. (Наклоняется к рамке. Говорит, словно в микрофон.) Боря, дорогой, как тебе там, братушка мой ненаглядный?! За что тебя обидели?! За что ты мучаешь нас?! Ведь скоро встретимся с тобой! Скоро настанет час! (Плачет.)

РОМАН (удерживает ее за плечи). Что ты бубнишь? Помянуть надо. По-христиански. Теперь Борька, поди, услышал. Смотри, как локатор крутится. (Спица крутится в руках Вадима, как вентилятор. Вадим утвердительно кивает.)

КЛАВА (продолжает). Картина твоя любимая с нами… Через нее ты к нам приходишь, через нее хулиганишь?!.. Почему такой злой? Я с мамой так любила тебя!

РОМАН (машет рукой всем). Оставьте ее. Давайте присядем. (Расстилает на желтой листве кипенно-белую скатерть, вытаскивает из корзины бутылку водки и стаканы.) Давайте сюда. Помянем Бориса. (Зажигает свечку.)

Все присаживаются на корточки, берут стаканы и хлеб. Клава наливает стакан и накрывает ее хлебом.

РОМАН (неожиданно возвышенно). Смертью неправедной павший Борис! Поминаю тебя. И прошу Господа дать свободу душе твоей!

Все выпивают не чокаясь.

КЛАВА. А картина?! Что нам с картиной делать?!

АЛЕКСАНДР (пожимает плечами). Честно говоря, обряда такого никто не придумал. Случай уникальный. В разных культурах любимые вещи всегда хоронили рядом с хозяевами. Не тот случай…

СКОРОПАД. Куда здесь прикапывать?! Тут рядом десятки тысяч лежат. (Показывает рукой на лес.)

ЯНА. Мы к таким тонким материям апеллируем. Неужели непонятно: Борис сейчас здесь, рядом, вполне возможно, смотрит на нас с небес, например. (Показывает на набежавшую тучку.) Надо показать ему картину.

РОМАН (разворачивает рулон). Ерш твою медь! Что он, не видел ее! Любуйся, шурин! (Ставит на углы полотна стаканы с водкой, чтобы не сворачивалось.)

Яна медленно пошла по лесочку.

КЛАВА. Рома…

ЯНА (кричит). Сморите, смотрите!

Среди деревьев ей привиделся юноша с темными очами в белой рубахе. С венком из полевых цветов на голове.

Все подбегают к ней.

ЯНА (грустно). Извините… Показалось. Почудилось, что стоит кто-то в белой рубахе среди деревьев.

Неожиданно с порывом ветра хлынул сильный ливень.

Роман раскрыл зонт над Клавой. Александр, Яна и Скоропад накинули на себя плащ-палатку Юрия Васильевича.

Ливень так же быстро закончился, как и начался.

КЛАВА (встрепенувшись). Рома, старый пень… Картина…

Все побежали за Клавой спасать свой импровизированный поминальный стол и картину.

На мокром, намоченным ливнем, полотне лежат опрокинувшиеся стаканы с водкой.

Изображение Бориса и девушки исчезает у всех на глазах: оно растворилось вместе с последними крупными дождевыми каплями.

КЛАВА. Боже ж ты мой!

Александр и Яна схватили картину за углы, и с нее наземь слилась последняя вода. На полотне осталось одно только бушующее море.

РОМАН (растерянно). Да как это может быть?!

ВАДИМ. Попали в энергетический резонанс. Вот и все!

СКОРОПАД. Чудес не бывает! Есть только непознанное! Очевидно, в данном случае водка, смешавшись с дождевой водой, просто-напросто смыла изображение.

АЛЕКСАНДР (проводит рукой по мокрой картине, принюхивается к пальцам). Невероятно! Знакомый запах. Школьный запах! …Гуашь! Обыкновенная гуашь. Или акварель.

Помню, скандал был в армии с моим другом. Тот доску почета гуашью раскрасил! Откуда было ему знать, что после первого дождя?.. Он же непрофессиональный художник! Все хохотали, а он до дембеля с губы не вылезал.

ВАДИМ (нюхает картину). Акварельная краска. Но… Море… море… маслом написано!

ЯНА. Море — вечное!

РОМАН. Нет ничего вечного! Идиоты… Как мы раньше не догадались смыть изображение?! Так просто! …Какие проблемы?! А…

АЛЕКСАНДР. Не просто! Раньше бы ничего не вышло. Все случайные совпадения есть отражение закономерности. Все, что мы проделали с вами, было необходимо сделать. Время пришло…

ЯНА. Теперь эту картину преспокойно можно вернуть на свое привычное место.

На картине сверкает обновившимися красками в лучах выглянувшего солнца море!

Нарисованные волны превращаются в настоящие. И вот уже настоящий шторм бушует на экране. Где-то там, далеко, появляется белый парус.

ТИТРЫ. Продолжение следует.