ПАССАЖИР ЛЕТАЮЩЕЙ ТАРЕЛКИ

Действующие лица:

АЛЕКСАНДР — журналист, главный редактор журнала “Невероятный мир”

ЯНА — журналист, сотрудница журнала

АНДРЕЙ — репортер зарубежной радиостанции

КУЗЬМИЧ МОЛОТКОВ — крестьянин из Красного Лога

СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ — зам. гендиректора ТАСС

ФЛУ — инопланетянка

СТАРУХА

СКОРОПАД ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ — бывший корреспондент ТАСС

ГЕНА ГОСТЮХИН — подросток из села Сотниково

ВАНЯ — умерший сын Молоткова

ГАЛЯ — сестра Гены Гостюхина

МАТЬ ГЕНЫ

ВОДИТЕЛЬ газика

ТРАКТОРИСТ

ПИЛОТ истребителя

БАБЫ из трактора

БАРЫНЯ покойница (без слов)

Звездное небо. Безмолвное и холодное.

ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. “Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь”.

Константин Циолковский.

ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.

ТИТРЫ. Деревня Красный Лог.

Поздняя осень. Живописное, но запустелое место. Ветхий, покосившийся дом Молоткова. Темнеет, зажигаются редкие огоньки в хатах.

За столом со старым кривым медным самоваром сидят Яна, Александр и Сергей Покобцев.

Покобцев тщательно записывает все в маленький блокнотик.

КУЗЬМИЧ (Сергею Покобцеву). Вы доктор философии, кажется? Надеюсь, поймете меня. Вообще я стараюсь попроще. Вот для Саши, например. Не потому, что боюсь — не поймет меня. Потому что ему еще это своим читателям нужно излагать, популярно.

…Продолжим. Вот они, главные наши ошибки!

Гравитационная постоянная заметно меняется. Даже в пределах нашей Солнечной системы, не говоря уже о более крупных масштабах. Незнание этого привело к серьезным ошибкам в определении размеров Галактики и расстояния до других галактик. Что вызвало появление ошибочной теории замкнутой Вселенной, а также теории о разбегающихся вселенных.

(В хлеву косит влажным глазом на хрюкающих поросят корова.)

Ошибочно и наше представление о всеобщей трехмерности пространства…

СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. Александр Кузьмич, а с какой целью вы запоминали эту информацию? Неужели думали, что пригодится?

КУЗЬМИЧ. Вовсе на это не рассчитывал. Кому здесь эти знания нужны?! Я не запоминал — просто понял! Главное осознать, как думаете?!

…У них другое обучение, совсем.

Главный учитель, не поверишь, интуиция! Интуиция в каждом из нас есть. Но не используем ее в нужной мере.

Да, вот это запиши, обязательно! Ученые не скоро до этого дотумкают! Есть такие тела в Галактике, которые не имеют симметрии, бесформенные, словом, и не подвержены никаким гравитационным законам! Вроде такого быть не должно, по всем меркам, но увы… Это, конечно, вообще обрушивает и математику, и физику, даже не нашу — иноземную (неземную)! Они сами еще не понимают, как так получается!

СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. А вам, Александр Кузьмич, довелось побывать в других галактиках?

КУЗЬМИЧ. Врать и приукрашивать не буду. Не был. Только издалека вот как раз на туманность такую посмотрел. У нас ее классификации даже нет. Я в земных науках не силен. Три класса у меня…

(Камера показывает убогую обстановку хаты.)

СТАРУХА. Ребяты, кого слушаете! Совсем заговариваться стал! Санек, зачем же ты такую ахинею сочиняешь?! Люди серьезные к тебе приехали. Что подумают про нас?!

СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. Ничего, ничего, мамаша! Пусть рассказывает!

СТАРУХА. Его как тарелкой этой шибануло, так заговариваться стал!

АЛЕКСАНДР. Так вы не верите ему?

СТАРУХА. Да ну, брешет, как сивый мерин. Он с мальства сочинять горазд.

КУЗЬМИЧ. Мама!..

СТАРУХА (пренебрежительно). Бывало, придет с озера — такую, мол, рыбину, с человечьими глазами, вытащили! А иде она, рыбина?! Куда испарилась?! Да уплыла!..

Или бабу под мостом видели — барыню нашу, покойницу, с рафою какой-то.

КУЗЬМИЧ. С арфой, мама! На арфе она играла.

СТАРУХА. Хм… Под мостом?!

Вот видишь, не сдается! Полк солдат перебрешет!

СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. Так, значит, не было никакой тарелки?

СТАРУХА. Почему не было? Дирижабля была. Все видали!.. Митрич, Пелагея, Тюптяиха… Помидоры как раз сымали. Летить, как самолет, но без шуму. А Санек из окна руками машет!

ЯНА. Какого окна?

СТАРУХА. Известно какого. У дирижабли энтой окны были. Большие такие окны. По метру! Али боле!

Сань, что замолчал-то?! Тебе, поди, сподручней рассказать. А то брешешь про хвизики свои. Ничегошеньки людям не понять.

…Каракули в мыслях!

КУЗЬМИЧ (печально). Правду говорят в России: горе от ума!

По небу над Красным Логом летит НЛО, в окне которого мы видим испуганное лицо Кузьмича.

Внизу, на поле, бабы собирают помидоры. Поодаль пасутся кони.

Выразительные умные глаза старика.

На краю поля завис на высоте примерно полуметра огромный шестидесятиметровый объект в форме приплюснутого шара.

Перед ним на коленях стоит Кузьмич и крестится.

КУЗЬМИЧ. Господи, Пресвятая Богородица, спаси и помилуй!

В струях дыма открылась круглая дверь НЛО. Из нее вышли три энлонавта (скорее всего, это были голографические изображения вполне земных мужчин, одетых в легкие комбинезоны) и за подмышки втащили старика внутрь. Он не сопротивлялся.

Кузьмич остался стоять на коленях в одиночестве, в светлом помещении с неясными очертаниями.

Осмотрелся.

Ничего не понимая, встал с колен.

Сзади послышался легкий треск. Кузьмич увидел, что закрылась дверь.

Корабль сильно качнуло. Он ощутил, что его тело стало намного легче. Стены накренились, и Кузьмич почувствовал, что НЛО стал медленно подниматься. Он рассмотрел сквозь рассеивающийся дым большое окно, неловко качаясь, подошел к нему и осторожно посмотрел вниз. Там, внизу была его деревенька и люди на поле.

Кузьмич стал оглядываться по сторонам. Кроме длинного освещенного коридора, он ничего не увидел.

КУЗЬМИЧ (рассеянно, в пустоту коридора). Я не хочу!.. Я не хочу никуда улетать! Мне… еще рано… Отпустите… пожалуйста…

Из глубины коридора вышла вполне земная женщина лет сорока, только немного необычно одетая и какая-то уж очень опрятная.

Она молча показала рукой на выросшее прямо из пола кресло, предлагая сесть.

Кузьмич сразу почему-то успокоился и одобрительно кивнул в знак согласия.

ФЛУ. Не бойтесь. Мы ничего вам плохого не сделаем. Просто немного подлечим и покатаем. Вы, кажется, сами этого хотели?!

КУЗЬМИЧ (опешив, подбирая слова). Кто вам сказал?! Почему я хотел?! Я вовсе этого не хотел! Вы… самоуправствуете, гражданочка.

ФЛУ (улыбнувшись). Флу…

КУЗЬМИЧ. Флу?.. Какая такая… Флу?!

ФЛУ. Зовите меня — Флу. Это мое имя, специально для вас Флу.

КУЗЬМИЧ (пытаясь захватить инициативу). Специально для меня?! Разве так бывает у… порядочных людей? У нормальных людей имя… специально… для всех.

ФЛУ. Я… как это вам объяснить?..

КУЗЬМИЧ. Я все понимаю… Не совсем человек?!

ФЛУ. Скорее, не такой, как вы, земляне.

КУЗЬМИЧ (совсем осмелев). Не землянка, значит. Вот здорово! Не землянка!

Но… если вам трудно все объяснять?.. Зачем меня забрали?! Куда мы летим, скажите на милость, гражданочка… Флу?!

ФЛУ. Неужели вам не интересно?!

КУЗЬМИЧ (будто только что вспомнил). Ключи у меня! (Достает из кармана большой ключ от дома.)

ФЛУ (с пониманием кивает). Клю-чи…

КУЗЬМИЧ. Лида, жена, с матерью в поле — помидоры собирают, а ключи — вот они! У меня! От хаты!

Э, да вы не знаете ничего… Сейчас воруют по-страшному.

Вот, Митрофаныч с Валей к Зое своей поехали на три дня в город погостить. Там у нее, знаете, ванна такая гладкая, с кафелем! Вода горячая, всегда… после десяти. Крутой кипяток!

ФЛУ. Ки-пяток?

КУЗЬМИЧ. Три дня всего, представляешь?! …Диван даже сперли, не говоря уже о телевизоре! У меня антенну скрутили… Металл! Кто про этот металл когда подумать мог?! Теперь, матьиво, без света сидим! Провода поспиливали вместе со столбами! Двадцатый век!

Воры — ищи-свищи!

Вроде кругом все свои?! А поди ж ты!

ФЛУ. Как вы теперь себя чувствуете? (Смотрит на какой-то пульт.)

КУЗЬМИЧ. Как тут будешь себя чувствовать?! Когда… и тебя самого вертанули! Разом! Не успел глазом моргнуть!

ФЛУ (разбирая смысл). Вертанули? Не понимаю! Слишком быстро летим, кажется?

Тень НЛО проносится над землей. Внизу под ним скромные и величественные пейзажи.

КУЗЬМИЧ. Не… Нормально. Хорошо сидим (ощупывает мягкие подлокотники кресла).

Вертанули — украли, значит. Вы меня украли! Так ведь?!

ФЛУ. Нет, вы сами просили о помощи. На поле.

Мы пролетали мимо. У вас недавно инфаркты были. Сердце не выдержало бы той нагрузки, на которую вы рассчитывали сегодня. Нельзя было с таким здоровьем дубки рубить и изгородь мастерить.

Я провела мониторинг (еще на подлете) и поняла, что не выдержит ваше сердце.

КУЗЬМИЧ. Матерь Божья! Пресвятая Богородица, Царица Небесная!

Уж не помер ли я, случаем?! А то уж больно мне хорошо тут у вас! (Прислушивается, слышит пение птиц, шум моря и леса на фоне музыки.)

Чу, не ангелы ли поют?

ФЛУ (смеется). Не умерли. А хорошо вам, потому что у нас на борту вы уже полечились немного.

КУЗЬМИЧ. Правда! Не болит вроде ничего! Так вы, гражданочка… Флу, не доктор, случайно?

ФЛУ. Можете меня так называть, но лучше — Флу.

КУЗЬМИЧ. Правильно. Мудро! Если домой попаду, как про такое происшествие рассказывать? Про доктора совсем не заикнись: сразу диагноз поставят наши, деревенские. Раз доктор, то и больница должна быть, понятно, психушка! Пропишут придурком навеки. Ни за что ни про что!

От скотника деревенского какой отпор?!

Я однажды лошади колхозной ногу перевязал полотенцем, — оступилась бедняга, подвернула коленку, — так все теперь ветенаром — айболитом, доктором лошадиным дразнятся.

ФЛУ. Айболитом?! Лошадиным?..

КУЗЬМИЧ. Даже дети малые! Что тут плохого, лошадке помочь?! У нас чуть что — на бойню! Весь диагноз!

А вы, Флу, смотрю, сочувственная женщина. Странно как-то, в наше время!.. От инопланетянки!

Хотя... как там, у вас? Все такие?

ФЛУ. Какие — такие?

КУЗЬМИЧ. Пролетели полкосмоса, с другой планеты, можно сказать, чтобы мне, деду, бывшему пьянице деревенскому, который целую жизнь провалялся у пруда, помочь…

Извините!

Не верю! Неужели такое бывает?! Говорите, что задумали?! Какой эксперимент?

Кабина истребителя МИГ-29 ВВС России.

Пилот истребителя. Крупно — лицо в высотном шлеме.

ПИЛОТ (скороговоркой). Я полсотни первый. “Терем-три”, прием!..

(Озабоченно.) Вижу странный объект в пять, …тридцать градусов северо-восток.

“Свой-чужой” не отвечает!

(Сквозь треск связи.)

Нет, не понял! Так! Не понял! “Терем-три”, прием!

Да… это же!..

Борт НЛО.

ФЛУ. Странный вы народ! Бичуете сами себя, не доверяете никому, не верите! Себе даже! Это, знаете ли, странно, это не признак большого ума…

КУЗЬМИЧ. Во!.. Дураки мы, значит? И вы туда же! Не надо так про русских, гражданка! Чего вам в нас не понравилось?!

…У нас …душа, можно сказать… самая широкая! Понятно?! Сами какой национальности будете?

ФЛУ. Вы слишком политизированы. Вам это зачем?! Политика — удел темных сущностей, питающихся страхом и завистью обывателей. В мире (не на Земле, конечно) даже отсутствуют такие понятия!

КУЗЬМИЧ. Что же у вас там есть?! На небе?!

ФЛУ (улыбнулась). На небе… Пусть будет на небе…

Всем содружеством народов, населяющих Вселенную, правит Любовь! Любовь, жажда познания. Творчество движет колоссальными цивилизациями, еще неизвестными вам, — человечеству, — которых, вопреки вашим представлениям, великое множество во Вселенной!

КУЗЬМИЧ. Старая песня… Любовь… Как мне любить?! Кого?!

ФЛУ. Начните с себя!

КУЗЬМИЧ (недоумевая). С себя?! С самого себя?!.. Боже, как грустно… Как меня любить прикажете?! От меня-то… ничего, поди, не осталось! Что вы там, в свою смотрелку волшебную, увидели?! Одна чернота!

ФЛУ. Тело — храм души! Но тело можно исправить. Мы уже этому научились. Единственное, что не подвергается замене, — это душа.

Вы должны полюбить себя. Ваши книги Божественной мудрости так и говорят полюби ближнего своего, как самого себя!

КУЗЬМИЧ. Это книги. В жизни по-другому получается. Мы, наверное, правда, глупые создания — все время о ближнем думали. Теперь я, кажется, понял самый ближний ко мне — это я сам!

ФЛУ (улыбнулась). Поняли или запомнили?

КУЗЬМИЧ (изменившись в лице). Теперь можно мне встать?

ФЛУ. Вас никто не удерживает. Хотите, я покажу вам устройство корабля?

КУЗЬМИЧ (с легкостью). Еще бы!

Идут по коридору с мигающими огоньками.

КУЗЬМИЧ (ощупывает обивку). Это из чего сделано?

Санкт-Петербург. Редакция журнала. Кабинет редактора..

На краешке стола сидит Александр. Перед ним, в кресле Юрий Васильевич Скоропад.

СКОРОПАД (Александру). Жаль, что я с вами не смог поехать. Покобцев, кстати, тебе рассказывал, что он десять лет последних в Непале работал?

АЛЕКСАНДР. Рассказывал, конечно. Но мало. Всю дорогу про Молоткова из Красного Лога разговаривали. Очень он его заинтересовал.

СКОРОПАД. Ты знаешь, он раньше таким не был. Был закоренелым материалистом. После партийной школы! Какая закваска!

Все с гороскопов началось. Помнишь непальские гороскопы Покобцева? Его из ТАСС отозвать даже решили. Но тут такое началось! Перестройка… Все можно!..

АЛЕКСАНДР. Модное веяние! Мы сами его материалы публиковали. (Открывает журнал на странице с гороскопом. Крупно.)

СКОРОПАД. Покобцев, говорят, все это время на самом деле не в кабинете сидел — Шамбалу искал.

АЛЕКСАНДР. Шамбалу?.. Чего ее искать? Если она и есть, то вход в нее повсюду! Это понятие метафизическое!

Может быть, Юрий Васильевич, в подъезде того дома. (Показывает в окно на дом напротив. В подъезд входит ремонтная бригада в касках.)

СКОРОПАД. У нас свой невидимый Китеж-град есть… Пространственно-временные порталы?! Читал. Но это, по-моему, сплошная эзотерика. Мне бы что-нибудь реальное, физическое. То, что пощупать руками можно. Я ведь, Саша, тоже закоренелый. Только понемногу исправляющийся.

АЛЕКСАНДР. Юрий Васильевич, дорогой, нам ваш опыт непременно пригодится. (Лезет в папку с письмами и вытаскивает одно из пухлой пачки.)

Вот вам ощутимое, физическое… Парни в деревне Сотниково вместе с мотоциклами исчезли. Прямо на глазах у других пацанов.

СКОРОПАД. Надо же?! И такое бывает?

АЛЕКСАНДР. Бывает, еще и не такое бывает! Может быть, и простой случай. Разберитесь. Сможете?

СКОРОПАД (пробегая письмо глазами). Интересно девки пляшут!

АЛЕКСАНДР. По четыре штуки в ряд!

Мы, когда журнал затевали с Яной, не думали, что на такую конъюнктурную (в хорошем смысле слова) тему садимся. Было просто интересно. Мы даже не фанаты НЛО, привидений, аномалий разных. Но такая почта пошла! Оказывается, вокруг столько невероятных историй приключается.

СКОРОПАД. Раньше люди просто боялись говорить об этом. Не принято как-то было в газеты по таким поводам обращаться. Вот и накопилось!

В комнату входит Яна.

ЯНА. Молодцы, командировку обсуждаете. (Смотрит на письмо в руках у Скоропада.) Мотоциклисты? Съездите, Юрий Васильевич, ладно? Пусть это будет вашим боевым крещением!

СКОРОПАД. Дети!..

Ты, Яночка, еще в проекте не была, когда я в море, на срочной службе, светящиеся круги наблюдал. С флагманского корабля!

ЯНА. Тоже видели кое-что?! (Смеется.)

Я вспомнила, как друг ваш, Валерий Федорович, цензор (слава Богу, отменили), запретил нам в газете первоапрельский розыгрыш публиковать.

АЛЕКСАНДР. Ты про тарелки? Мы пошутить решили и смонтировали общепитовские тарелки…

ЯНА (почти с визгом, перебивая). Дай я лучше расскажу!..

СКОРОПАД. Настоящие?!.. Летающие?..

ЯНА. …Конечно, настоящие! ...Стоп! ...Ну… погодите, какие летающие?! Фотоколлаж! (Убегает в другую комнату и возвращается с двумя глубокими тарелками.) Вот так! На одной написано крупно: “Общепит”. Помните, в столовках были такие?!

СКОРОПАД (будто не понимает, любуясь молодым задором). Из столовки, значит, тарелки?! Понимаю!

ЯНА. Друг ваш, партнер по бильярду, цензор, Валерий Федорович, категорически запретил! Ха-ха!

Такая инструкция была! Кроме шуток!

Простого упоминания об НЛО нельзя было публиковать!

АЛЕКСАНДР. О чем это говорит?!

СКОРОПАД с ЯНОЙ (одновременно). Да ни о чем!

ТИТР. Борт НЛО.

По кораблю идут Флу и Кузьмич. Навстречу проходят два энлонавта с приборами в руках.

КУЗЬМИЧ (Флу). Никаких запасов энергии не требуется, говорите?! Быть этого не может! Как же он движется?! Если я не поем, я, например, работать не смогу. Чего там, голова не соображает! Энергия нужна. Фонарик без батареи, и тот не работает.

ФЛУ. Совсем без энергии, конечно, нельзя. Но энергия есть повсюду. В свободном состоянии. Мы просто взаимодействуем с различными полями, движемся с возможной для данной среды скоростью.

Вы, кажется, есть хотели?!

(Флу подвела Кузьмича к круглому столику.)

КУЗЬМИЧ. А что, можно?!

ФЛУ. Пожалуйста. Все, что хотите.

КУЗЬМИЧ (серьезно задумался). Вас не затруднит?

ФЛУ. Нет.

КУЗЬМИЧ. Я, правда, не знаю, возможно ли?!

ФЛУ. Все возможно, не стесняйтесь.

КУЗЬМИЧ. Эх! Может быть, такого не представится больше!

Дайте мне икры черной. Ни разу не ел этой штуки. Да и… красной, пожалуй! С булкой! И… с маслом!

Флу с невозмутимым видом открыла маленькую дверцу прямо в корпусе и подала Кузьмичу подносик с едой.

Кузьмич с удивлением рассмотрел и обнюхал его содержимое.

ФЛУ. Я открою вам вид. Не скучайте.

(Она нажала на кнопку пульта, и перед Кузьмичом открылась стена. Перед Молотковым распростерся зеленый луг с лесом на горизонте. На лугу паслись несколько лошадей с жеребятами).

Пораженный Кузьмич долго разглядывал пейзаж живой природы и не скоро начал есть свою икру.

Через некоторое время появилась Флу в легком сарафане.

ФЛУ (заметив на себе удивленный взгляд Кузьмича, пояснилаю.) Хочу соответствовать вашим идеальным представлениям. Вкусно?!

КУЗЬМИЧ (с упоением двигая вставными челюстями). Как во сне! Честно говоря, я и во сне так не ел. …Давно… Никогда…

Очень вкусно!

ФЛУ. Мы тоже иногда рассматриваем еду как удовольствие. Но это бывает крайне редко.

КУЗЬМИЧ. Мало едите?

ФЛУ. Можно так сказать.

КУЗЬМИЧ. И все равно возите провизию? Свежее все! Как вы храните припасы?

ФЛУ. Мы их не храним.

КУЗЬМИЧ. Выбрасываете?!

ФЛУ. Мы научились синтезировать любые продукты.

КУЗЬМИЧ. Синтезировать? Как это?

ФЛУ. Пока вы не поймете этого. Хотя… Мы научились управлять временем деления клетки. И создаем нужные продукты без использования животного и растительного мира.

КУЗЬМИЧ. Значит, то, что я ел сейчас… не икра, не хлеб, не масло?

ФЛУ. Самое полноценное масло, самый свежий хлеб, самая колиброванная икра!

КУЗЬМИЧ (принюхиваясь к пустому уже подносу). Погодите, так не бывает!

ФЛУ. Бывает!

КУЗЬМИЧ. Я… просто разочарован. Извините, ради Бога! Хоть раз в жизни икоркой решил насладиться! Обманка…

Флу, улыбаясь, подходит к маленькой дверце.

На лугу валяются и ржут лошади.

Кузьмич приподнимается из кресла и смотрит в иллюминатор. Внизу далеко Земля.

КУЗЬМИЧ (вновь принявшись за еду). Только подумай! Иллюзия… А как настоящая! Ладно, хоть поем на жизнь вперед.

ФЛУ. Зачем же вперед?!

КУЗЬМИЧ. Вы ничего не понимаете. К примеру, мой Ваня, первенец, так и не попробовал. Не успел. Его в тринадцать лет машина насмерть сбила, когда он из клуба ночью по шоссе возвращался. Он мороженое в своей жизни только пару раз ел, не то чтобы икру.

ФЛУ. Вы любили его?

КУЗЬМИЧ (утирая слезу). Ваню?.. Сына?.. Больше жизни! Если бы можно было время, как кино назад открутить, сам вместо него под колеса того негодяя лег бы! Эх, Ванечка! Сейчас бы ему тридцать лет было!

ФЛУ. У вас есть еще дети?

КУЗЬМИЧ. Конечно. Не без этого. Серега. В поселке на молокозаводе работает. По автоматике.

Он вроде не любил Ваню, дрались очень в детстве. А как помер тот, места себе целый год не находил. Мучился, тосковал. Ребята все такие. Скупы на братскую любовь. Теперь у самого двое. Один — Ванька, — в честь старшего брата. Видал, как получилось?!

Жизнь. Трудная, несправедливая.

Вот расскажите, правду говорят… есть жизнь после жизни? Какие знания у вас на этот счет?

ФЛУ. Люди Земли проживают примерно семьдесят лет и умирают. Но превращается в прах только оболочка, тело. Человек, умерший на Земле, рождается вновь и живет другой, счастливой, неведомой вам жизнью. Пришедший с цепью грехов долго искупает их, а некоторые несут кару вечно. У нас средняя продолжительность жизни 800—1000 лет.

КУЗЬМИЧ (присвистнул). Ничего себе! Сколько мучиться!

ФЛУ (продолжает). Отчего же?! Человек все это время молод и крепок.

КУЗЬМИЧ. Тогда конечно!

ФЛУ. Земная жизнь человека — это жизнь в зачатке, в зародыше. Сравним человека с зерном злака. Брошенное в землю, оно начнет прорастать, выходит на свет. Проживший земную жизнь человек — зерно. Зерно умирает, оставив в земле оболочку, но превращается в растение. После положенного срока человек резко стареет и умирает, то есть опять переходит в состояние семени. Оно будет заложено в человека, начинающего прорастать, то есть в родившегося на Земле. Так идет процесс умирания и оживания человека, своеобразный круговорот, ведь в природе ничего не исчезает.

КУЗЬМИЧ. Спасибо. Все очень доступно объяснили. Значит, и Ваню моего я могу повстречать лет через… триста. Узнаю ли?!

ФЛУ. Зачем долго ждать? Можете встретиться с ним.

КУЗЬМИЧ. Не может быть!

ФЛУ. Невозможного нет.

КУЗЬМИЧ. Умоляю вас! Пожалуйста, хоть на минуточку…

Флу утвердительно качнула головой.

Вскоре открылась дверь, и из нее вышел его сын. Он выглядел так же, как и в год своей смерти.

Кузьмич застыл в оцепенении. Потом вскочил с кресла, подбежал к нему и, заплакав, обнял.

КУЗЬМИЧ (всхлипывая). Ваня-Ванечка! Родной! Сын!

Почему же ты, Ваня, не придешь нас проведать, мамка плачет и думает, тебя совсем нет. Слышишь?!..

Ты должен обязательно к нам прийти хотя бы дня на два, и тетя тебя отпустит... (С надеждой смотрит на Флу. Та кивает в знак согласия.)

ВАНЯ (холодно). Хорошо, папа, я приду как-нибудь; в другой раз я побуду дольше, а сейчас я пойду, меня ждут. Мамке скажи: пусть не плачет, мне здесь очень хорошо...

Расстроенный Кузьмич горячо поцеловал сына, и тот ушел в ту же дверь.

Кузьмич бросился за ним.

В комнате он увидел длинное кресло с отдельными сиденьями, сидящих опрятных мальчиков в возрасте его сына. Перед ними стол, заправленный белой скатертью во всю длину, а перед столом лесную лужайку, на которой паслось стадо косуль.

Девчонки-подростки играли в сторонке. Они смеялись, были в белых одинаковых сарафанах, с широкими лентами на головах. Зелень была светлой, как весной. Небо чистое и голубое.

Кабина истребителя МИГ-29. Пилота освещает луч из НЛО.

ПИЛОТ. Господи помилуй!..

ТИТРЫ. Село Сотниково. 10.00.

Камера наезжает на сельскую улицу, на один из домов.

Перед зеркалом стоит Гена Гостюхин и с удовольствием бреется.

В ванную комнату заходит его мать за тазом для белья.

МАТЬ ГЕНЫ (гладит сына по голове). Говорила, не спеши бриться! Начал уж слишком рано.

ГЕНА. Мам, что я, виноват?! Смотри, какая щетина выросла. Я и так не каждый день!

МАТЬ ГЕНЫ (любуясь сыном). Не каждый день! А я говорю — не надо было начинать. Как первый раз побрился, — волосы и полезли. Отец твой только в армии начал.

ГЕНА. Мам, не ругайся ты! А то бороду отпускать буду.

Мимо ванной комнаты проходит сестра Гены — десятилетняя Галя.

ГАЛЯ (с наушниками от плейера на шее, заглядывая в ванную). Бороду!.. Ишь, чего удумал?! Еще не хватало в школу с бородой ходить! Карабас Барабас!

Гена с силой захлопывает дверь ванной комнаты.

ГЕНА (нарочито раздражительно). Сколько можно говорить — когда я в ванной, не заходить. Никому! Я уже взрослый. Я же к вам не лезу!

ГАЛЯ (передразнивая). Ой, ой, ой! Взрослый! Карабас Барабас!

Мам! Он опять Алинку на мотоцикле катать весь день будет!

ГЕНА (открывая дверь). Сплетница!

(Успевает намылить ей пеной лицо.)

ГАЛЯ (вырываясь). Жених и невеста! Объелись теста!

Мам, а чего он мажется!

В комнату входит мать со связкой прищепок на шее.

МАТЬ ГЕНЫ. Ребята, не ссорьтесь!

(К Гене.) Ты защищать ее должен! А ты обижаешь!

Как эта городская вертихвостка Алинка приехала, дома почти не бываешь!

ГЕНА (обильно поливаясь лосьоном). Мам, не надо про Алинку! Ладно?!

(Отнимает у Гали плейер.)

Дай сюда, не бери без спросу!

(Надевает наушники и стремительно выходит из дома.)

Пока!

Гена лихо заводит мотоцикл. На краю деревни его поджидает расфуфыренная девочка — Алина.

Борт НЛО. Кузьмич и Флу идут по коридору.

КУЗЬМИЧ. Знаете, Флу, я давно хочу спросить: какая у вас цель? Какие планы насчет меня? Имейте в виду, я не хочу надолго покидать землю. Мать слишком стара, жена моя — Лидия Васильевна, поди, беспокоится уже.

(Смотрит на часы.) Ничего не понимаю, сколько времени прошло?

ФЛУ. Время — относительное понятие. (Заглядывает на наручные часы Кузьмича. Стрелки циферблата неистово крутятся.) Судя по вашим часам — двадцать минут.

КУЗЬМИЧ. Двадцать минут?! Постойте! (Флу останавливается.)

Но я здесь уже часов десять!

ФЛУ. Вот видите. Все в мире относительно.

Есть миры, где не ощущается хода времени. Есть миры, где его нет совсем. Есть миры, где оно, время, запускается только по вашему желанию. И есть миры, где, собственно, и материи-то нет, кроме времени.

Не сложно объясняю?

Кузьмич стал поправлять ремешок часов, тот расстегнулся, и они соскользнули на пол. Еще мгновение, и они провалились в одну из ячеек пола, из которых тот был буквально соткан, как соты. Кузьмич увидел, как часы долго-долго падали в светящуюся бездну. И ему стало страшно от ощущения колоссального размера летающего объекта.

ФЛУ. Не отчаивайтесь. Они не скоро упадут. И никогда не разобьются. Но я вам постараюсь вернуть такие же!

КУЗЬМИЧ. Таких теперь не купишь. Командирские! Все, что от отца осталось. Жаль. И что значит —никогда не разобьются?

Орбита Земли. Прекрасный вид ближнего космоса. Мы видим нашу маленькую голубую планету.

ФЛУ. Это значит только то, что они никогда не долетят до дна, потому, что его попросту нет.

Пять минут назад, по вашей системе времяисчисления, мы пристыковались к Ковчегу — мультиплатформе. Теперь у вас будет возможность получить некоторую информацию о Космосе и Вселенной.

КУЗЬМИЧ. Уж и не знаю, как вас благодарить… За эти знания. Нужны они мне?!

Откуда, скажи на милость, вы решили, что я такой любознательный? Почему бы вам ученого какого не взять на борт, академика, артиста известного, из правительства чиновника, наконец? Им-то, наверное, нужнее будет. Они потом смогут все чин по чину рассказать про вас, обрисовать квалифицированно братьев по Разуму. Им лучше поверят. Почему мне такие честь и участь выпали?!

ФЛУ. Нам нет смысла что-либо доказывать землянам. К тому же многие ваши земные руководители давно сотрудничают с нами. Иначе не избежать человечеству самоликвидации.

Нам нет резона промывать мозги вашим ученым. Ибо заставить их сомневаться (а сомнение — основное качество истинных исследователей) невозможно. Они сами должны прийти к пересмотру многих доктрин, господствующих в вашей науке. Такое время должно наступить. Иначе ваша цивилизация погибнет.

КУЗЬМИЧ. Погибнет?!

ФЛУ. Земные ресурсы на грани полного истощения. Поиски новых видов энергии и технологий невозможны без глобальной перестройки сознания.

КУЗЬМИЧ. Да, возможно, но из этого не ясно — зачем вам я?!

ФЛУ. Я просто решила помочь.

КУЗЬМИЧ. Спасибо огромное. Низко кланяюсь!

Флу улыбается и низко кланяется Кузьмичу.

КУЗЬМИЧ (с надрывом, ерничая). …А меня спросили, гражданочка… инопланетянка?!

Я вот думал о своем прошлом. Почему я не стал учиться, когда был молод? Ведь я не окончил даже четырех классов. Кому-то работать было нужно, семью кормить.

Вся моя жизнь— это разрушающий, не удовлетворяющий никого тяжелый труд. Вдали от районного и областного центров, в глухой, забытой деревеньке пролетела моя жизнь, пропахшая удобрениями и навозом.

Мне говорили, что я творец и созидатель всего прекрасного на земле. Но что создал этот неграмотный, забитый мужик за свои семьдесят лет? Ничего. Имею инфаркт сердца в груди, жалкую пенсию да гнилую крышу над головой.

И вот Бог увидел это убогое старое создание, дал возможность узнать столько красивого и неповторимого, что и описать не в силах.

И что я понял?! (В слезах.)

Разве что самое необходимое… для верующих, пусть знают, что счастливая жизнь для них еще не начиналась!

Кузьмич подошел к креслу. Облокотился на него. Ему стало плохо то ли от нахлынувших чувств, то ли оттого, что вновь защемило сердце.

Над ним склонилось несколько лиц. И платформа неземного медицинского прибора закрыла его тело.

Очнулся он на земле. Тяжело приподнялся. Осмотрелся. И вдруг с необычайной легкостью, как молодой, побежал к своим дубкам.

Вскоре на сельской улице его увидели односельчане с огромной вязанкой на спине.

СТАРУХА (встречая его с порога). Саня, ты зачем столько волокешь? Учти, свалишься, и мы все помрем. Помощи неоткуда ждать. Только от тебя, старого дурака. Первенца недосмотрел, другого сына в город отпустил…

КУЗЬМИЧ. Все тебе, старая, не по душе. И мало принес — плохо, и много тащу — не нравится.

Я, почитай, выздоровел уже, помолодел…

СТАРУХА. Мели, Емеля!

(Хитро.) Дирижаблю видал?! Тама мужик, навроде тебя, лицедействовал. В окне!

КУЗЬМИЧ. Так это я был!

СТАРУХА. Так и знала! Мой! Какие черти тебя туда занесли?!

КУЗЬМИЧ. Учения были, новая техника у военных, понимаешь. Вот меня и пригласили.

СТАРУХА. Тьфу ты! Опять брешет! Какие учения? Сам, поди, без спросу забрался!

КУЗЬМИЧ. У тебя, что ли, разрешение спрашивать? Не маленький…

Мама, супруга моя где?

СТАРУХА (подходит к нему и втягивает ноздрями воздух). Ты не выпил, случаем, Саш?!

Не от рюмки ли выздоровел?

Прибью!

Тебе нельзя, дурья твоя башка! Ты что, не помнишь, кто стонал в больнице недавно?! Всю пензию на уколы ухандокали.

…Да вроде тверезый! Аль не унюхала?!

КУЗЬМИЧ. Мама, Лида, супруга моя, где?!

СТАРУХА. В поле, где ей быть? С фермы прибежала, да в помидоры подалась. От колхозных осталось уйма! А я чей-то не могу. Вернулась.

КУЗЬМИЧ. Так… Что-то я быстро управился с дубками?! (Смотрит на часы. Они на месте!)

И впрямь выздоровел, наверное.

ТИТРЫ. Прошла неделя.

По жирной грязи скользят колеса газика. Водитель с трудом сдерживает раздражение и упрямо газует.

В кабине Александр, Яна и Андрей.

АНДРЕЙ. Новое приключение! Уже темнеет. Вот он — таинственный и загадочный, облюбованный Высшим Разумом, Красный Лог!

ЯНА. Видит око, да зуб неймет!

АЛЕКСАНДР. Инопланетяне не выбирают. Им все равно. Летать — не ездить!

Водитель нарочито морщится при упоминании об инопланетянах.

ВОДИТЕЛЬ. Смотрю — народ взрослый…

АЛЕКСАНДР (на водителя). Еще один скептик. Вы лучше колею правильную выбирайте! Ведь увязнем.

ВОДИТЕЛЬ. Не надо. Здесь профессионалы! Я в ралли участвовал.

АНДРЕЙ. Наши деревенские дороги — это вам не “Кэмэл-троффи”.

ВОДИТЕЛЬ. Не учите. Сам деревенский. Но и газик — не “Лэндровер”!

ЯНА. В каком это смысле?!

ВОДИТЕЛЬ (браво). В хорошем!

Машина с ходу увязла в большой луже.

ЯНА. Теперь я понимаю!

Водитель выскакивает из машины и озабоченно кряхтит.

ВОДИТЕЛЬ. Куда только нелегкая не заносила. Теперь вот НЛО… будь они неладны!

АНДРЕЙ (Александру). Так ты говоришь, лечить Кузьмич начал? Ой, не верю я им — экстрасенсам! Ой, не верю! Лучше бы он этого не говорил про себя!

Александр вытаскивает на руках Яну из машины. Та осматривается и начинает собирать последние полевые цветочки.

АЛЕКСАНДР. Лучше молчать, значит? А если они деду дар целительский открыли?

АНДРЕЙ. Будем надеяться. Зачем-то ведь они его забирали?

АЛЕКСАНДР. Я с лечащим врачом Молоткова в районной поликлинике разговаривал, когда ты машину эту понтовую искал (пинает газик ногой). Тот утверждает, что от инфарктов у Кузьмича даже рубцов не осталось. И понять, почему это произошло, отказывается! Кстати, он свою жену уже к нему посылал на лечение.

ВОДИТЕЛЬ (заинтересовавшись). Сколько взял ваш дедулька?

АЛЕКСАНДР. Вот тут и парадокс для обывателя: денег Кузьмич не берет!

По тому, что дорогой назвать трудно, нехотя движется грязнющий трактор. В кузове бидоны с молоком и несколько пожилых доярок. Поют.

Тракторист, поравнявшись с нашими героями, сразу же молча показывает на трос. Водитель неуклюже берется за него двумя пальцами. Александр сам цепляет трос за крюки. Трактор легко вытягивает газик из грязи.

ТРАКТОРИСТ (Александру). В Красный Лог? Почти приехали! К Молоткову?

АЛЕКСАНДР. Как догадались?

ТРАКТОРИСТ. Просто. По этой трассе в такое время только одни придурки к другому могут ехать.

ЯНА. Почему нас обижаете?!

ТРАКТОРИСТ. Чего к нему ехать?! К Кузьмичу?! Что в нем такого особенного?! Какой дар вдруг открылся?!

Забулдыга он старый да пьяница! У него хата чуть не развалится!

ЯНА. Хата не развалится?!

Философ Диоген в бочке жил!

ТРАКТОРИСТ. То — Диоген! Санек не философ! Дурик местный! Никуда он не летал! Брешет! Вот я пограмотней его, из одной с ним деревни, дома рядом, можно сказать. А никто меня к тарелкам не приглашает.

Этот… целителем народным заделался!

БАБЫ ИЗ ТРАКТОРА. Колька, поехали. Хватит лясы точить! Может, людям надо к нему. Может, дело какое?! Ха-ха!

Он мою сноху-то вылечил! Ей-Богу! …Палкой! Когда та по его яблоки полезла.

— Да ну?!

Девки, он давно лечить! Помните, лошади коленку полотенцем свадебным перевязал! Перед бойнею!

(Хохот.) Лечит, доктор Айболит, ветенар лошадиный! Ха-ха!

ВОДИТЕЛЬ (захлопывая дверь, увидев, что все уже сели). Интересный у вас объект исследования. Ты смотри, какая реклама!..

Деревня Красный Лог.

ТИТР. 21.00.

В поле у костра сидят Кузьмич, Яна, Александр и водитель. Андрей устанавливает на штатив видеокамеру.

КУЗЬМИЧ (Александру). Спасибо тебе, тезка! Один меня поддерживаешь! Покобцев, правда, тоже статью написал. Вот она. (Достает из внутреннего кармана телогрейки газету.)

Здорово, ТАСС! Эта наша местная, районная газета! Про меня из Москвы узнали! Вот времена, вот нравы!

Передай спасибо ему за его веру мне! Ни слова оскорблений! Не то что весь век на колхозных собраниях!

ЯНА (достает из сумки журнал). Вот наш журнал! Тут тоже про вас! Вы у нас — герой, Александр Кузьмич!

КУЗЬМИЧ. Да, скажете тоже! Этого героя из дому гонят! Извините, что в поле встречаемся!

АНДРЕЙ. Ничего страшного. Нам сюда и надо. Лучшего места для интервью не найти. С места события, можно сказать!

КУЗЬМИЧ. Стоит ли, право?! Давайте лучше на звезды полюбуемся...

На Млечный Путь.

Кстати, вот молока из дома стянул! (Лезет в холщовую сумку и достает оттуда трехлитровую банку с молоком и краюху деревенского хлеба.)

Вот и хлебушек даже, деревенский. Вкусный!

Я распутицу люблю. Тихо на селе, не озоруют! Правда, и хлеб никто не возит. Вот сами и выпекаем в печи!

АЛЕКСАНДР. Спасибо, спасибо вам. Как думаете, Александр Кузьмич, они прилетят еще?!

КУЗЬМИЧ. Это их право. Не знаю.

ЯНА (задорно). Я так хочу!

АНДРЕЙ. Вот бы снять их на видео!

АЛЕКСАНДР. Мне кажется, что сегодня мы увидим их.

АНДРЕЙ. Опять ясновидческие способности открылись? Или они твои соседи, в одном подъезде живете?

АЛЕКСАНДР. Конечно, соседи. Соседи по Вселенной!

ЯНА. По-моему, сильно сказано!

АНДРЕЙ. Излишне выспренно! (Посмотрев на Яну.)

КУЗЬМИЧ. Саша правильно говорит. Я, когда с Флу беседовал, настолько проникся, что понял: не чужие они нам!

ЯНА. Быть может, они — это мы, только немного старше?

АЛЕКСАНДР. Романтично, не правда ли? Мы здесь посреди поля, посреди планеты всей, ждем встречи с инопланетянами!

ВОДИТЕЛЬ. Нисколечки не романтично!

КУЗЬМИЧ. Поверьте, ребята, романтика движет огромными цивилизациями! Там путешествия — одно из высочайших наслаждений для целых народов!

Я видел там прекрасные сады. И труд в них был самой высокой честью для граждан Вселенной. Я видел там прекрасные здания из миллионов цветных стеклышек, от которых разбегались радуги во весь свод небесный, — их создавали архитекторы, труд которых был для них наградой.

ВОДИТЕЛЬ. Шоферам как там живется? На чем ездят?

КУЗЬМИЧ. В то же время я чувствовал себя букашкой. Душа моя витала где-то в облаках, я стоял и смотрел. И слезы счастья катились из глаз!

О, Боже!

Ведь я стою у врат рая.

Я часто на Земле у нас представлял себе красоту рая, но не знал, что он во сто крат красивее! Тысячи и тысячи разноцветных огней улыбались мне. И я слышал прекрасную музыку. Музыка, игра цвета и света сливались воедино, все это врастало в меня. Я чувствовал, все это проникает в поры моего тела. Я стоял, плакал и блаженствовал!

АНДРЕЙ. Как поэтично! Можно мне это выдать в эфир, Александр Кузьмич?

Очень интересный рассказ.

КУЗЬМИЧ. Андрюша, голубчик, да разве люди вот так, с наскоку, поймут, о чем речь?

Расскажите лучше им о том, что остаются последние годы у человечества. Многим странам грозят катастрофы и природные, и техногенные.

Нужно уже сегодня принимать экстренные меры. Иначе…

ВОДИТЕЛЬ (с криком устремился к машине). Летят!

Через мгновение он выскочил оттуда с огромным тесаком и биноклем.

Все подняли голову к небу.

На наших героев летела небольшая мигающая звездочка.

ЯНА (совершенно не поддавшись панике).

Как, скажите, люди добрые, можно самолет принять за НЛО? Только при определенных аномальных отклонениях психики.

С неба донесся звук реактивного самолета.

АНДРЕЙ (отходя от видеокамеры, его все-таки взбудоражил водитель). Откуда ему знать. Он только дорогу и видит. Это хорошо в определенном смысле, что он звезды не считает.

ВОДИТЕЛЬ (обижаясь). В определенном смысле, в определенном смысле! С кем поведешься. Связался с чудиками! Угораздило. Пойду лучше спать! (Устраивается спать на заднем сиденье.)

ЯНА. А что за история с барыней-покойницей? Расскажите, расскажите, пожалуйста!

КУЗЬМИЧ. История как история!

Самое настоящее привидение местного значения!

ЯНА (заметив, что водитель косит глазом на рассказчика). Как интересно!

КУЗЬМИЧ. Сам видел ее не раз. Когда с девчатами из Боркуновки по молодости кадрился. Митрич, Митрофаныч с Валей тоже видели. Тюптяиха даже в обморок упала. Еле отлили!

…У нас в свое время, до революции, барыня жила. Моя мамаша у нее цукатами однажды угощалась. До сих пор вспоминает! Душевная женщина была барыня наша. Мужа ее взрывом во время покушения на царя убило. И она умом тронулась. Так считали все, потому что та всю оставшуюся жизнь на арфе денно и нощно играла.

В революцию тут такая буза была. Не приведи Господь! Комиссары пьяные ночью издевались над ней, концерт заставили барыню делать. Потом старушку изнасиловали и струнами от арфы задушили.

ЯНА. Боже мой! Лучше бы не спрашивала.

КУЗЬМИЧ. Прошу прощения, такой фольклор!

Чего ей прикажите делать после такой смерти? Только людей пугать!

АНДРЕЙ. Да, жуткая история.

Далеко на горизонте зажегся мощный прожектор.

Все встрепенулись.

КУЗЬМИЧ. Не бойтесь, тут в десяти километрах зона! Охранники развлекаются.

Зона ИУ 12-67.

ТИТР. Зона ИУ 12-67.

Охранник на вышке что-то увидел в небе и направил туда луч своего прожектора.

Сверху прямо на него устремился, словно отраженный, но усиленный тысячекратно световой поток.

По стеклу прожектора поползла трещина. Спустя мгновение стекло лопнуло и разлетелось, как от взрыва.

Под ветхим мостом при этом вжала голову в плечи старая белая женщина в чепчике, с арфой.

Александр, Кузьмич и Андрей встрепенулись от порыва ветра.

Яна руками закрывает лицо, придерживает разлетающиеся волосы.

Мы видим, как стрелки ее наручных часов стремительно побежали по кругу.

В черноте неба над нашими героями вспыхнула цепь оранжевых огней.

Кузьмич воздел руки к небу и тотчас оказался в центре светового потока.

Он приложил правую руку к сердцу. Наши герои, глядя на него, повторили движение Кузьмича.

Что выражал этот жест? Каждый думал по-своему.

Водитель в кабине газика безмятежно спал с дурацкой улыбкой.

НЛО замигал огнями (послышались звуки, похожие на какую-то знакомую мелодию) и стремительно исчез из виду.

Мы видим счастливые лица наших героев.

ТИТРЫ. Продолжение следует.